И море, и Гомер - всё движется любовью.
А у нас дома как-то все изменилось, но и не изменилось вовсе.
Прошел месяц почти с последней записи, а чувство что полгода. Сейчас, когда все началось, мне надо беспокоиться плохой ли я человек? Как я поступила? Как долго мне надо стыдиться?
Конечно, если послушать наши песни, почитать наши слова друг на друге, то можно сказать, что это была запланированная акция для наших шипперов. Но ни одна не догадывалась, не думала, потому что самый дорогой человек и как можно быть еще ближе? А, как оказалось, можно. Поэтому теперь, два месяца спустя, я скучаю все восемь часов разлуки, мы ездим на чужие станции метро, сбегаем с пар, держимся за руки в автобусах, неприлично касаемся друг друга на выставках. Потому что всего мало, потому что не уверен может ли так долго быть хорошо, даст ли тебе мироздание большой пинок по просьбе вечно-благодарных или вы с ним договоритесь по доброй воле.
И никаких «люблю тебя», потому что говорилось все три года, а тут взяла, забрала, как настоящая лживая тварь, молча, не веря. Не помогла другой, забрала себе, да еще и таким образом, как некрасиво, как подло. А мне все равно, то ли я человек плохой, то ли правда где-то внутри неосознанно планировала, то ли просто поняла, что можно ближе. Выцарапала свое счастье.
И никуда не вернусь, никому не расскажу- боюсь. Боюсь делиться, боюсь что-то выяснять, объяснять- вдруг окажется не то, вдруг другой не надо, вдруг кто-то услышит и испортит. Потому что действительно самое дорогое, впрочем, как и год назад. И по отдельности невыносимо.
У нас пустует большая комната и скрипит изголовье у кровати. У меня синий костюм и мужские духи. На тумбочке массажное масло и общая косметика. Над кроватью- доска с валентинкой и фотографиями. В ванной стакан с двумя щетками и два мужских шампуня на бортике.
Чем мы слушали? Почему не понимали? И я помню, как страшно было, а теперь я очнулась и поняла- ничего не изменилось, только стали кожа к коже, еще ближе. И тебе так хочется обнять, поцеловать, что уже снится СИЗО, что в метро ноги подкашиваются, что на парах быть невозможно.
Драма в жизни, а мне почти не писали. Почему меня не винили? Я уже готова была защищаться и шипеть, а там ничего- только горькие слова. А я бы ответила, потому что она беспокоится, а мне все равно- отрезало, отпустило. Знаю, что так нельзя, что каждый всего достоин. Но кто бы жил с нами эти месяцы? Кто бы видел, как дорогой тебе человек плачет и смеётся? И чувствует себя виноватым, говорит, что сил у него не хватает? Я не могу, слишком долго уступала, слишком долго советовала, слишком долго ждала, хотя об этом и не думала.
Ну, на летнюю фандомную битву уже не успеем, а на зимнюю можно сходить, правда?
Прошел месяц почти с последней записи, а чувство что полгода. Сейчас, когда все началось, мне надо беспокоиться плохой ли я человек? Как я поступила? Как долго мне надо стыдиться?
Конечно, если послушать наши песни, почитать наши слова друг на друге, то можно сказать, что это была запланированная акция для наших шипперов. Но ни одна не догадывалась, не думала, потому что самый дорогой человек и как можно быть еще ближе? А, как оказалось, можно. Поэтому теперь, два месяца спустя, я скучаю все восемь часов разлуки, мы ездим на чужие станции метро, сбегаем с пар, держимся за руки в автобусах, неприлично касаемся друг друга на выставках. Потому что всего мало, потому что не уверен может ли так долго быть хорошо, даст ли тебе мироздание большой пинок по просьбе вечно-благодарных или вы с ним договоритесь по доброй воле.
И никаких «люблю тебя», потому что говорилось все три года, а тут взяла, забрала, как настоящая лживая тварь, молча, не веря. Не помогла другой, забрала себе, да еще и таким образом, как некрасиво, как подло. А мне все равно, то ли я человек плохой, то ли правда где-то внутри неосознанно планировала, то ли просто поняла, что можно ближе. Выцарапала свое счастье.
И никуда не вернусь, никому не расскажу- боюсь. Боюсь делиться, боюсь что-то выяснять, объяснять- вдруг окажется не то, вдруг другой не надо, вдруг кто-то услышит и испортит. Потому что действительно самое дорогое, впрочем, как и год назад. И по отдельности невыносимо.
У нас пустует большая комната и скрипит изголовье у кровати. У меня синий костюм и мужские духи. На тумбочке массажное масло и общая косметика. Над кроватью- доска с валентинкой и фотографиями. В ванной стакан с двумя щетками и два мужских шампуня на бортике.
Чем мы слушали? Почему не понимали? И я помню, как страшно было, а теперь я очнулась и поняла- ничего не изменилось, только стали кожа к коже, еще ближе. И тебе так хочется обнять, поцеловать, что уже снится СИЗО, что в метро ноги подкашиваются, что на парах быть невозможно.
Драма в жизни, а мне почти не писали. Почему меня не винили? Я уже готова была защищаться и шипеть, а там ничего- только горькие слова. А я бы ответила, потому что она беспокоится, а мне все равно- отрезало, отпустило. Знаю, что так нельзя, что каждый всего достоин. Но кто бы жил с нами эти месяцы? Кто бы видел, как дорогой тебе человек плачет и смеётся? И чувствует себя виноватым, говорит, что сил у него не хватает? Я не могу, слишком долго уступала, слишком долго советовала, слишком долго ждала, хотя об этом и не думала.
Ну, на летнюю фандомную битву уже не успеем, а на зимнюю можно сходить, правда?